Коншина Елена Сергеевна, музыкант, преподаватель Владимирского Областного Музыкального Колледжа им. А.П. Бородина (г. Владимир). Доклад на епархиальных чтениях в Успенском монастыре г. Александрова 18 октября 2019 года
Летом 2019 года в издательстве Свято-Троицкой Сергиевой Лавры вышла мемуарная книга под названием «Другой жизни я не могла принять». Название наводит на справедливую мысль, что речь в ней пойдёт о жизни исключительной, хотя, быть может, и далёкой от счастья. Но автор книги скромно пишет о себе: «Моя жизнь — сама по себе — не может представлять особого интереса, как жизнь любого среднего человека. Но поскольку эпоха, в которую я живу, наложила свою печать на судьбу каждого из нас, и еще, потому что мой жизненный путь не один раз скрещивался с путями других людей, заслуживающих того, чтоб о них знали, помнили, — я решилась писать». Автор книги – Нина Владимировна Трапани.
Тем, кто знаком с жизнеописанием Святителя Афанасия (Сахарова), это имя должно быть известно как имя одного из авторов источников.
К сожалению, Трапани не дожила до дней прославления Владыки. И, в общем-то, жизнь её самой осталась в тени. А потому я вкратце расскажу о ней.
История итальянского рода Трапани в России началась с её прадедушки — судовладельца Джованни Трапани. Его пароход потерпел крушение у берегов Одессы. Не имея возможности вернуться на родину, Джованни с двумя сыновьями, Николо и Джованни, остался навсегда в России. А его внуки, в том числе будущий отец Нины – Владимир Николаевич, перебрались в Москву
В дальнейшем Владимир Николаевич, работая в Москве, построил дом в Мытищах. Там в 1911 году и родилась Нина. Она была последним ребёнком, девятым по счёту. Интересно, что, будучи православного вероисповедания, Трапани оставались итальянскими подданными. И когда началась 1-я мировая война, старшие, совершеннолетние братья Нины были призваны на фронт в Италию через итальянское посольство.
Детство Нины сложилось исключительно счастливо. Но оно быстро пролетело. Началась война, а затем — 1917 год. После смерти от голода двух младших сыновей-подростков родители предприняли отчаянную попытку спасти остальных. Но это закончилось трагически. Став беженцами, они с тремя младшими дочерьми оказалась в Тамбовской губернии, где в городе Козлове (ныне Мичуринск) погибли и сами, и две их дочери. Нина семилетней девочкой осталась в этом незнакомом городе одна. Таков пролог её жизни.
Далее, после чудесного спасения и возвращения в Москву, для неё начнётся другая жизнь. Её старшая сестра Варвара, остававшаяся всё это время в неведении о случившемся, заменит ей мать.
В 20-е годы, ещё подростком, промыслом Божиим Нина открыла для себя жизнь в Церкви, куда привела и сестру. Их родители, хотя и были верующими, но верующими лишь по традиции. Теперь же, после всех потрясений, они обретают живую, пламенную веру.
Проведя несколько лет в общине церкви Святителя Тихона Амафунтского, сёстры вынуждены были её покинуть, как обновленческую. По благословению старца Алексия Мечёва они переходят в церковь Св. муч. Кира и Иоанна на Солянке (Сербское подворье), известную как церковь непоминающих. С этим храмом будет связана вся их дальнейшая судьба. Теперь в их жизнь входят архимандрит Серафим (Битюков), настоятель этой церкви, иеромонах Иеракс (Бочаров), отец Пётр Шипков и другие замечательные подвижники. Тогда же состоялась и первая встреча с епископом Афанасием. Это произошло в 1934 году, когда церковь на Солянке уже год как была закрыта, ряд её священнослужителей и членов общины арестованы, а остальные ушли в катакомбы. Нине Владимировне тогда было 22 года. Последняя же её встреча с епископом произошла незадолго до его блаженной кончины.
1941 год Трапани встретила в Москве. Этому периоду её жизни посвящена отдельная глава, которая так же захватывающа и правдива, как всё предыдущее. Причём с подробностями, которых не найти в других источниках. Порой просто «брейгелевские» картины. Именно в этот период, в 1943 году Трапани была арестована. Этим событием заканчивается хронологическая непрерывность повествования. Тогда же, как известно, были арестованы иеромонах Иеракс (Бочаров), о. Пётр Шипков и ещё ряд лиц. А для епископа Афанасия это был очередной этап в его крестном пути.Теперь Трапани становится его со-узницей, т.к. арестована и судима по одному общему с ним делу.
Свой срок она отбывала сначала в Рыбинских лагерях, затем в лагере на ст. Кряж близ Куйбышева. Далее последовала ссылка в Казахстан, предположительно в Кызыл-Орду (Юго-запад Казахстана). Из лагерных лет освящён только последний год- 1948-й. Трудно сказать, почему. Может быть, остальное просто не сохранилось? Во всяком случае, в архиве Трапани не найдено. Так же как нет ни одной строчки, посвящённой казахстанской ссылке и жизни в Мордовии, куда Нина Владимировна переехала из Казахстана по окончании ссылки, т.е. в 1954 году. Возможно, изначально эта ссылка была бессрочной, т.к. освобождение произошло по амнистии. Выбор Мордовии был не случаен. Там, в инвалидном доме для бывших заключённых в Больших Березняках, находился после лагерей ставший почти инвалидом и нуждающийся в помощи, иеромонах Иеракс, её духовный отец. Она поселяется поблизости и устраивается бухгалтером на местном предприятии. Пробел в изложении биографии восполняется письмами иеромонаха Иеракса к Святителю Афанасию, опубликованными в Вестнике ПСТГУ (Вып. 6 за 2012 год).
В 1957 году духовные чада вызволяют отца Иеракса из Мордовии, и он, по благословению еп. Афанасия, поселяется во Владимире, в маленьком домике, завещанном Владыке вдовой протоиерея Евгения Троицкого. Вскоре удаётся вырваться и Трапани. Именно вырваться. Ведь, чтобы по окончании срока лагерей и ссылки вернуться в родные края, нужно и над собой сделать усилия, и преодолеть внешние препятствия. Не всем такое удавалось.
К сожалению, буквально накануне возвращения Нины Владимировны сестра её Варвара умерла. Вероятно, это побудило Трапани окончательно остановить свой выбор на Владимире. Но жить ей было негде. Она, по благословению Владыки, поселяется в том же маленьком доме, в котором живёт иеромонах Иеракс. Это облегчает ей возможность ухаживать за старцем. А Владыка пишет ей « Молю Бога, да поможет Вам после скитания в дальних чужих краях лучше, спокойнее устроиться в наших местах, более близких к родной вам Москве. Да поможет Вам Господь полюбить наш древний град Владимир, полюбить его святыни, — ведь Владимирская икона Божией Матери одинаково дорога и для Владимира, и для Москвы. Да поможет Вам Бог находить успокоение, отраду, утешение у наших святынь, у наших святых угодников…».
10 февраля 1959 года о. Иеракс скончался. А 2 июля 1959 года умер и отец Пётр Шипков, после лагерей живший в Боровске и служивший там до конца своих дней.
И вот тогда в жизни Нины Владимировны наступает какой-то новый для неё период. Размышляя об этом, она начинает писать дневник. Сначала мысли её обращены к себе. Она подводит итоги пройденного, размышляет о вере, о внутренней жизни, обо всех ушедших. «Другой жизни я не могла принять» — восклицает она.
Но вот происходит некоторая перемена. Чудесным образом, уйдя, наконец, со светской работы, она поступает в Епархиальное Управление в качестве секретаря – машинистки. Правящим архиереем в те годы был Архиепископ Онисим (Фестинатов). Перемена сразу отражается на страницах дневника. Теперь он будет посвящён исключительно одной теме – епархиальной жизни, свидетельницей которой она невольно становится. На происходящее Трапани смотрит глазами исповедницы. Она не может допустить в религиозной жизни никаких компромиссов. И вот что она сразу пишет: «Очень много тревог и волнений. Тяжёлые переживания за одних и страстное возмущение другими, горькое разочарование в-третьих…». Она не предполагала, что записи её станут ярким и красноречивым свидетельством происходящего в период хрущёвских гонений на церковь. Начат дневник в конце 1959 и неожиданно обрывается концом 64 года, хотя некоторое время Нина Владимировна ещё продолжала работать в Епархии. В дальнейшем перешла на работу в Князь-Владимирскую церковь на должность бухгалтера.
В те же годы она, по благословению еп. Афанасия, начала составлять жизнеописание иеромонаха Иеракса, оставшееся неоконченным (или частично утраченным). Тогда же написаны воспоминания об о. Петре Шипкове и, наконец, собственные её мемуары, т. е. самый главный труд.
С середины 70-х годов, уже после смерти архиепископа Онисима, и до конца своих дней Нина Владимировна жила в доме у Фестинатовых, бывшем епархиальном. Само управление к тому времени было переведено в другое место. В этом доме она и отошла ко Господу 7 февраля 1986 года.
Её архив, если не считать опубликованного на западе ещё при её жизни, а также публикаций воспоминаний о храмах Москвы 20-30-х годов, долго дожидался своего часа. Всё это время он хранился у меня. Когда я впервые встретилась с главным редактором издательства Троице-Сергиевой Лавры архимандритом Алипием (Кастальским-Бороздиным), я думала, что моя миссия закончится передачей архива издательству. Но получилось для меня неожиданно. Так как целью издания была лишь публикация текста, без специальных исторических комментариев, сочли, что я, как лично знавшая автора, смогу справиться с задачей подготовки текста. Я, действительно знала Нину Владимировну с 1959 года, когда наша семья так же вернулась в европейскую Россию из казахстанской ссылки. Добавлю, что многие из моих близких и дальних родственников были репрессированы. Так что мне эта тема отчасти понятна изнутри.
Таким образом, я оказалась составителем книги. Конечно, я не справилась бы с этой работой, если бы не редактор Тамара Михайловна Судник — Казакова — старейший работник издательства, филолог, специалист по древнерусской литературе. Среди книг, вышедших под её редакцией такие, как «Преподобный Зосима Верховский. Творения», «Святые древнего Уэльса», «Богомолье» Шмелёва, «Преподобный Сергий Радонежский» Бориса Зайцева. Именно ей принадлежит идея разбивки книги Н. Трапани на мелкие главы с названиями, которых не было, за исключением части «1948 год», состоящей из отдельных рассказов о лагерной жизни, и главы «Вишенка», входящей в первый раздел книги, озаглавленных самой Трапани. Минимальные примечания всё же, пришлось сделать. Кроме того, большое количество трудночитаемого текста пришлось расшифровывать. Но главное — нужно было попытаться найти хотя бы какие то фотографии. Предполагаю, что хранившиеся у Нины Владимировны были после её смерти, по недоразумению и под горячую руку, были просто сожжены, когда освобождали её комнату, не подозревая — насколько они ценны. К сожалению, я не присутствовала при этом. Но может быть, что-то было и увезено в Москву.
Хотя Трапани и жила во Владимире, она, по сути, не принадлежала Владимиру. И те, кто был с ней знаком, в общем то, её и не знали. Я обнаружила это, когда спустя чуть более 20 лет после её смерти попыталась кого-нибудь найти, чтоб что-то узнать дополнительно, а также чтоб найти всё же какие — то фотографии. В дальнейшем я познакомилась с Анной Владимировной Корниловой, живущей в Петербурге, воспоминания которой помещены в конце книги. С её помощью у духовных чад о. Александра Меня в Москве была обнаружена большая часть отсутствовавшего текста в разделе о храмах Москвы. Она же предоставила редкую фотографию, на которой запечатлены похороны Варвары Трапани. Две фотографии были найдены всё же во Владимире. По поводу фотографий пришлось мне обратиться даже в Мичуринский музей.
Выписка из метрической книги, которая была показана выше, к сожалению оставшаяся не опубликованной, была любезно предоставлена Мытищинским краеведческим музеем, в лице его директора Нины Васильевны Морозовой.
Столкнулись с трудностями разного характера в отношении публикации дневника. Он напечатан в сокращении, по разным причинам, в том числе по необходимости как то вообще сократить книгу в целом. Все сокращения сделаны редакцией. Сокращения коснулись и других глав книги. Хотелось бы, конечно, чтобы дневник имел развёрнутые комментарии. Ведь каждый священнослужитель, с которым Нина Владимировна, казалось бы, только бегло соприкоснулась, но успела, всё же, почувствовать значительность и глубину личности, достоин отдельной книги. Порой это непрославленные исповедники.
Интересно, что увидав кого-то только в начале его пути, она безошибочно предсказывает человеку светлый путь служения. Например: эпизод, относящийся к 1964 году — венчание и рукоположение в кафедральном Успенском Соборе выпускника Ленинградской (в те годы она так называлась) семинарии — Бориса Т. Не могу удержаться, чтоб не зачитать этот фрагмент: «Когда Бориса поставили перед амвоном и диакон провозгласил «Повелите…», рукополагаемый склонился почти до самой земли, во всей его фигуре выразилось величайшее благоговение и страх: быстрыми, но спотыкающимися шагами он подошёл к царским вратам, и вдруг луч солнца ворвался через узкие высокие окна и позолотил иконостас, и что — то случилось необычайное… Вся атмосфера наполнилась чем-то радостным, трепетным, ликующим, ощутимым против воли… В алтаре пели «Аксиос», и сладостные, умиротворяющие волны изливались на молящихся, Дух Божий сошёл на этого чистого юношу. Хочется верить, что он не утратит в жизни этой великой благодати…» Слова Нины Владимировны оправдались. Этим юношей был будущий — митрофорный протоиерей Борис Толкачёв.
Дневник воскрешает перед нами образы удивительных священнослужителей в их многотрудном повседневном служении и обстоятельствах жизни того времени. Трапани встречается с ними почти ежедневно, будучи секретарём – машинисткой. И, приходя домой, тут же по горячим следам записывает свои впечатления. Перед нами протоиерей Андрей Сергеенко, протоиерей Алексий Беляев, протоиерей Пётр Кедров, протоиерей Николай Харьюзов, священник Николай Цветков, священник Иоанн Соколов, протоиерей Андрей Каменяка, Иеромонах Симеон (Сиверс) — будущий иеросхимонах Сампсон и, наконец, Св. праведный Пётр Чельцов и многие другие.
В процессе издания возникало много трудностей и препятствий, связанных и с поиском недостающего материала к книге, и с болезнями участвовавших в издании и прочие. И наконец, были большие финансовые трудности, из-за которых книга долго не могла выйти. Всё сдвинулось с мёртвой точки только благодаря Высокопреосвященнейшему Тихону, Митрополиту Владимирскому и Суздальскому, который, узнав от архимандрита Алипия о готовящейся к изданию книге и о том, что она имеет отношение к Владимиру, мгновенно решил проблему, взяв на себя значительную часть расходов. Благодаря этому книга, наконец, вышла.
Надеюсь, что она внесёт свою лепту в исследование исторического периода Русской Церкви, который именуется периодом Новомучеников и Исповедников Российских.
Е.С. Коншина