Доклад внучки священника Василия Смирнова Ю. Л. Адамия на заседании секции по новомученикам 30 октября 2015 года в Успенском женском монастыре г. Александрова

(По воспоминаниям детей, документам из семейных архивов и документам архивно-следственных дел)

Дедушки своего я никогда не видела, и фотографию ныне прославленного святого праведного Иоанна Кронштадтского, которая висела на стене в мамином святом уголке, я, по своему детскому неведению, принимала за фотографию своего Дедушки. Только значительно позже в архивах маминых сестер нашлось несколько фотографий, которые можно сейчас увидеть. Все, что я могу рассказать о Дедушке, я узнала из воспоминаний Мамы и её сестер.

Мой Дедушка — Василий Арсеньевич Смирнов родился ровно девятью годами позже святителя Тихона Патриарха Московского и всея Руси. Он родился 19 января 1874 года в селе Якимово Суздальского уезда Владимирской губернии в семье псаломщика Арсения Смирнова и жены его Екатерины. И крещен он также был с именем Василий в честь святителя Василия Великого, память которого совершается 30 января ст. ст. в день празднования собора вселенских учителей и святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Церковь Николая Чудотворца, в которой крестили младенца, до наших дней не сохранилась. Да и села уже не существует. Теперь на месте села – урочище, где только небольшие всхолмления из битого кирпича могут указать на место нахождения Никольской церкви.

Отец его умер, когда Василию было около 8 лет, и на попечении матери осталось четверо детей: две дочери и два сына.Семья бедствовала. Возможно, что родство матери с архиепископом Волынским и Житомирским Агафангелом (Соловьевым) помогло определить сыновей — Василия и Ивана в духовное училище на казенный счет.

По окончании училища Василий поступил во Владимирскую Духовную семинарию, которую окончил в 1895 году по второму разряду, и по окончании «проходил должность законоучителя и учителя Овчиновской Шуйского уезда церковно-приходской школы с 10 августа 1895 года до 15 июля 1896 года».

В 1896 году он женился на Юлии Алексеевне Соколовой — дочери диакона, служившего в церкви Воздвижения Креста Господня в селе Абакумово Покровского уезда Владимирской губернии.

22 июля 1896 года Василий Арсеньевич был рукоположен архиепископом Владимирским и Суздальским Сергием (Спасским) во диакона к церкви Бориса и Глеба во Владимире. (Эта церковь тоже не сохранилась.) Одновременно с диаконским служением он «проходил должность второго законоучителя в Предтеченской церковно-приходской школе города Владимира» до 20 марта 1899 года.

21 марта 1899 года архиепископ Владимирский и Суздальский Сергий (Спасский) рукоположил его во священника к церкви Успения Пресвятой Богородицы села Крутец (или Успенское) Александровского уезда. И, кроме того, отец Василий «со времени поступления состоял заведующим и законоучителем местной церковно-приходской школы».Село Крутец находилось на высоком крутом берегу реки Серой. Церковь в селе была древняя, основана в 1674году в вотчине окольничего Андрея Васильевича Бутурлина. Написаны иконы и освящен храм «во имя Успения Пресвятыя Богородицы» при сыне Андрея Васильевича — Иване Андреевиче, «и светил Александровы слободы девича монастыря строитель иеромонах Корнилий». В XIX веке церковь с колокольней была отстроена заново.Освящение состоялось 24 июня 1844года. По описанию 1855 года, среди чтимых храмовых святынь находились старинные иконы Успения и Знамения Пресвятой Богородицы, святителя Николая чудотворца, «явленной на кочке». В 1904 году стараниями отца Василия вместо деревянной колокольни выстроили каменную. Предполагалось и возведение нового храма по уже утвержденному проекту.

Когда отец Василий с супругой приехали в Крутец, «общество», т.е. прихожане, поставило им дом, в котором они прожили 30 лет. Здесь у них родилось восемь детей: Анна, Мария, Сергей, Александра, Валентина, Борис, Алексей и Юлия. Двое из них — Анна и Борис — умерли во младенчестве.

Семья отца Василия была дружная, жили скромно. Отец Василий сам пахал, косил, заготавливал сено для скота. И дети с ранних лет приучались к труду, помогая родителям по хозяйству. Дочь его Мария Васильевна вспоминала: «У него была такая черта характера — все делать очень тщательно, аккуратно, поэтому земля была хорошо вспахана, хорошо обработана, и урожаи были выше, чем у многих крестьян. Хотя то же самое все было, что у других». Односельчане часто обращались к отцу Василию за советом. Он много знал, выписывал специальную литературу. Крестьяне так и говорили:»Наш батюшка — агроном», и неизменно приглашали его на сельские сходы.Отец Василий старался дать своим детям хорошее образование. Мария и Сергей уже с шестилетнего возраста читали псалмы за богослужением. В доме имелась хорошая библиотека, и по вечерам часто устраивались семейные чтения. Мария, Сергей и Александра учились в гимназии в Александрове. Кроме того, Мария брала уроки музыки и иностранных языков у известных в то время в Александрове педагогов и переводчиц — Марии Васильевны и Александры Васильевны Архангельских. Она поступила в Литературный институт, но как дочь священника при Советской власти не смогла в нем учиться. Сын Сергей хорошо рисовал и поступил во ВХУТЕМАС, однако и ему по той же причине пришлось прекратить обучение.

Дом Смирновых всегда отличало неиссякаемое радушие. Часто гостили родственники. Подолгу жила у отца Василия его мать, принявшая к тому времени монашеский постриг с сохранением прежнего имени — Екатерина. Тесть Алексей Михайлович в последние годы также жил в Крутце — присматривал за младшими детьми и, с согласия отца Василия, безвозмездно служил диаконом.

Вот как вспоминала об Алексее Михайловиче его внучка Мария: «Человеком он был необычайного трудолюбия, смиренным и глубоко верующим. Ни одной минуты он не мог быть без дела: то дрова пилил, то колол их, то ходил на реку за ивовыми прутьями и плел корзины: для сена, для грибов, для ягод. По силам своим помогал во время сенокоса сушить сено. Отца моего он любил и очень уважал. Когда мы, дети, что-нибудь делали не так, говорил: «Папаша рассердится». Любимыми его нравоучениями были: «Бог гордым противится, смиренным же дает благодать» и «На кого воззрю, токмо на кроткого и смиренного, трепещущего словес Моих».Прихожане любили отца Василия за отзывчивость и доброе отношение.В любое время дня и ночи он спешил прийти к болящему или напутствовать умирающего, был милостив и всегда старался оправдать человека.

Добрые, дружеские отношения сложились у него с владельцем имения в Крутце – Павлом Васильевичем Зубовым. Дружили и дети их. К большой нашей радости, в архиве Зубовых, хранительницей которого является внучка Павла Васильевича Зубова – Мария Васильевна, сохранилась фотография нашей Мамы с подругой ее — Клавдией Зубовой, а также несколько писем, написанных отцом Василием Наталии Митрофановне и Павлу Васильевичу Зубовым в московский их дом на Таганке.Приход Успенской церкви был небольшой — в селе Крутец было не более пятнадцати дворов. К приходу относились также окрестная деревня Ведево, в которой было около двадцати дворов, и часть деревни Новинки.

Многочисленные домашние и хозяйственные заботы отца Василия никогда не мешали главному — церковному служению. Дочь его Мария Васильевна вспоминала:«Служение моего отца было очень внушительно. Он каждое слово произносил четко, и все, что произносилось во время службы, все было ясно слышно. И голос унего был приятный. И служба была красивая.Служил он просто, но каждое слово произносил прочувствованно. Я запомнила церковную службу именно благодаря такому его служению — если можно сказать, благоговейному. Он был очень красив: высокого роста, представительный. У него были русые волосы с локонами. И манеры его были приятные, неспешные». Дочь Валентина Васильевна также говорила:«Папа служил так, что у него каждое слово было понятно».

Даже во время болезни он не позволял себе пропускать службы. Вот как вспоминала об этом его старшая дочь: «Я помню случай, когда мой отец был очень сильно и серьезно болен, и все же из последних сил он совершил все службы, которые к тому же были трудными и продолжительными, так как это была Страстная неделя и Пасха. Мы, дети, эти службы всегда посещали, и я помню, с каким страхом я стояла каждую службу, боясь, что отец мой не выдержит, и с ним что-нибудь случится. Но служба шла без сокращений, и, с помощью Божией, ему удавалось довести Богослужение до конца. В Великую Субботу, когда нужно было обносить Плащаницу вокруг храма, когда священник несет ее на поднятых руках, то двое мужчин поддерживали его руки, то есть сам он не в силах был нести. Но так же неспешно и торжественно прошел отец мой вокруг храма, так же внятно произносил все возгласы, как совершал он службу всегда».

Как-то он был приглашен для сослужения в Троице-Сергиеву лавру, когда ее посещал Государь Николай II. Вернувшись, он поделился своими впечатлениями с матушкой Юлией: «У Государя такие глаза, что, если бы мне сказали, что сейчас нужно умереть за него, я бы не задумался…»

За долголетнюю и исправную службу отец Василий был награжден многими церковными наградами: набедренником, скуфьей, камилавкой, наперсным крестом, медалью на Георгиевской ленте. Он был удостоен сана протоиерея.

После революции 1917 года семье отца Василия, как и всему православному народу, пришлось перенести много испытаний.

Зимой 1926 года в поисках пристанища в Александровских краях оказался писатель Сергей Александрович Нилус, не имеющий права проживать в шести главных городах Советского Союза, с женой Еленой Александровной. Но они так и не нашли себе здесь приюта, так как люди, к которым им посоветовали обратиться, побоялись их пустить, и они вынуждены были уехать. Отец Василий, узнав об этом, сказал, что он бы не побоялся, и с помощью зятя Льва Александровича Орлова, узнавшего адрес их пребывания в Чернигове, передал, что с радостью готов принять их в своем доме.

В конце апреля 1928 года Сергей Александрович и Елена Александровна приехали в Крутец. Как написала в своих воспоминаниях Мария Васильевна Смирнова-Орлова: «Отцу моему выпала честь приютить этого замечательного человека в последний год его жизни и проводить его в последний путь…» Сергей Александрович скончался 14 января 1929 года, в навечерие праздника преподобного Серафима Саровского, которого очень почитал.

Незадолго до кончины Сергей Александрович сказал отцу Василию: «Ах, батюшка, батюшка, жаль мне вас…» Слова эти оказались пророческими…

Спустя два месяца после этого Смирновых выселили из дома. Холодной весной семья ютилась в сарае. К осени на месте старой бани построили небольшой домик в саду, где прожили до 4 февраля 1930 года, когда отца Василия арестовали в первый раз.

На удивление быстро, в один день, 4 февраля собрали весь обвинительный материал: постановление о принятии дела к производству, отношение Холоповского сельсовета о выселении Смирнова со всей его семьей и конфискации всего имущества, протокол партийного собрания Холоповской ячейки с тем же постановлением, протоколы опроса троих свидетелей и постановление о мере пресечения. На следующий день было готово постановление о привлечении в качестве обвиняемого по статье 58 п.10 УК РСФСР.

В ходе следствия В.А. Смирнов обвинялся в агитации против коллективизации, в агитации против закрытия церквей, в «тихоновской ориентации», в связи с административно высланными, в дружбе с «помещиком» Зубовым. На все эти обвинения отец Василий ответил: «Виновным в предъявленном мне обвинении я себя не признаю. Никакой агитации я ни на собраниях, ни в частных беседах не вел. Собраний я совершенно не посещаю, ко мне в дом никто не ходит. Отдачу сына в ученье административно высланному я не считаю агитацией против Советской школы, а считаю, что предварительная обработка в дальнейшем не может принести вреда. Связь с административно высланными считаю простой случайностью».

По собственному миролюбию отец Василий даже не мог подумать, что кто-то может обвинить его, и так отзывался о жителях Крутца: «С односельчанами я живу очень хорошо, никто как будто на меня не сердится, и едва ли кто по злобе будет что-либо наговаривать на меня».

В обвинительном заключении от 13 февраля 1930 года было сказано: «Вел явно скрытую антисоветскую агитацию, направленную к срыву проводимых советской властью мероприятий». Следственное дело направили на внесудебное разбирательство в Особом Совещании при Коллегии ОГПУ, где 20 февраля 1930 года постановили:

1/. Смирнова Василия Арсеньевича заключить в концлагерь сроком на три года. 2/. Семью выслать из Ивановской Промышленной Области. 3/. Имущество конфисковать.

Все имущество было конфисковано и семья выселена из дома еще в день ареста — 4 февраля. Юлию Алексеевну с четырьмя детьми приютила (с риском для себя) добрая женщина из деревни Новинки Ольга Андреевна Захарова. Спустя некоторое время дочерей Александру и Валентину родственники забрали во Владимир, а Юлия Алексеевна с двумя младшими детьми перебралась к сестре под Петушки (станция Леоново). Потом им предоставил часть своего дома священник Богоявленской церкви отец Алексий Успенский, который вскоре тоже был арестован, выслан и, как говорили, погиб на этапе.

Заключение отец Василий отбывал в селе Бакарица Архангельской области и в Коми АССР в городах Сыктывкаре и Котласе. Но документально это подтвердить не удалось, так как в Госархиве этих данных не оказалось.

Для детей разлука с отцом показалась долгой, и, наверно, поэтому они думали, что его осудили на 5 лет. Когда же, освободившись из заключения, он вернулся (самое раннее, осенью 1933 года; к сожалению, точной даты освобождения документально установить также не удалось), то дети поняли это как досрочное освобождение, т.к. младшая дочь Юлия Васильевна вспоминала, что она видела в документах отца благодарность за работу в пекарне.

Когда отца Василия освобождали, то спросили, чем он собирается заниматься. На что он ответил: «Вероятно, тем же, чем занимался».

После освобождения отец Василий приехал в Москву в семью старшей дочери, которая не сразу поняла, кто это — так он изменился. В это время в гостях был церковный сторож из Крутца — Иван Алексеевич Ольнев. Когда отец Василий, здороваясь с ним, поменял местами его имя и отчество, назвав его Алексеем Ивановичем, только по этой характерной ошибке в обращении дочь узнала отца.

Вернувшись в Крутец, отец Василий узнал, что церковь занята обновленцами. Тогда его направили в село Афанасьево в церковь Иоанна Богослова, но и её вскоре закрыли. В ожидании назначения, чтобы материально поддержать свою семью, отец Василий устроился работать в лесничество, и занимался тем, что окапывал елочки. Внезапно он заболел:стали непроизвольно закрываться глаза.

В 1935 году отца Василия направили служить в церковь Живоначальной Троицы села Марьинское Середского района Ивановской области. Когда он приехал в Марьинское и стал служить — болезнь прошла. Он купил там домик, и Юлия Алексеевна переехала к нему. А младшие дети остались в Петушках со своей старшей сестрой Валентиной, которая к тому времени вышла замуж, и учились там в школе. В Марьинском отец Василий прослужил около двух лет до своего последнего ареста.В ночь с 23 на 24 декабря он был арестован и заключен в тюрьму. Вместе с ним было арестовано еще несколько человек. И хотя дело было оформлено, как дело «группы церковников», но для отца Василия оно решалось очень быстро. Судебное разбирательство шло по хорошо отработанной в те времена схеме.

Свидетели, допрошенные заранее – 17 и 18 декабря, показали, что Смирнов «настроен против политики ВКП (б) и Советской власти враждебно и ведет антисоветскую агитацию среди колхозников», в предвыборной кампании по выборам в Верховный совет СССР говорил: «Выборы проходят неправильно… это не что иное, как обман народа».

Отцу Василию было предъявлено обвинение в проведении к/р агитации среди колхозников и создании к/р группы церковников (ст.58 – 10, 11 УК РСФСР). Виновным себя отец Василий не признал и показания свидетелей назвал ложными.

29 декабря 1937 года тройка УНКВД Ивановской области постановила: Смирнова В.А. расстрелять. Лично принадлежащее ему имущество конфисковать.

Юлия Алексеевна в день ареста отправилась в тюрьму, чтобы передать ему самое необходимое, но передачу не приняли, сказав, что такого заключенного у них нет. Она поехала в Москву, много раз ходила на Лубянку, выстаивала долгие очереди, надеясь что-то узнать о судьбе мужа. Наконец ей ответили: «Осужден на 25 лет без права переписки». Только недавно нам стало известно, что означала эта формулировка.

8 января 1938 года отец Василий Смирнов был расстрелян в тюрьме в Иваново.

В1989 году он был реабилитирован по 1930 году и по 1937 году репрессий. На заявление сына Алексея Васильевича о месте захоронения Василия Арсеньевича Смирнова ответили, что точное место захоронения неизвестно, но в Иваново тогда было два места захоронения: одно – на кладбище в Балино, другое – на старообрядческомкладбище. Два года назад я посетила эти места, а также место последнего служения отца Василия – Марьинское.

На кладбище в Балино места захоронения как такового нет, хотя и стоит стела со звездой в память о жертвах политических репрессий. Но в 2000 году при входе на кладбище построен красивый белый храм Петра и Павла. Территория старообрядческого кладбища сейчас передана Успенскому мужскому монастырю, и, по странному совпадению, адрес монастыря — улица Смирнова, 76. В память о всех похороненных на кладбище там был установлен поклонный крест, где теплится неугасимая лампада. Церковь в Марьинском стоит разоренная, и разрушение ее еще продолжается.

* * *

В январе 2001 года вечером у нас дома раздался телефонный звонок. Я сняла трубку. Звонила Мария Васильевна Зубова, чтобы сказать, что она только что в своем архиве обнаружила письмо, адресованное Наталии Митрофановне и Павлу Васильевичу,от священника Василия Смирнова. Моя реакция на слова Марии Васильевны была довольно странной – я онемела. После долгой паузы я, наконец, сказала: «А Вы знаете, какой сегодня день? Сегодня – день памяти отца Василия». Это было 8 января. Конечно, и Мария Васильевна тоже была поражена. Утром следующего дня я поспешила к ней. С трепетом и любовью я прикоснулась к листку, который держал в своих руках Дедушка, и впервые увидела его почерк. И содержание письма соответствовало этим дням – поздравление с Рождеством. Так мы получили от Дедушки радостную весточку.

* * *

В 2004 году поэтесса из города Александрова Ангелина Соколова написала такое стихотворение:

Посвящается Ульяне

Нынче именины у Ульяны.

Мы идем с Ульяною из храма.

Между зданий мрачных имениннице

Перемена значимая видится.

 

Там – внутри двора в потоке света –

Храмик просиял с крестом воздетым.

Про Лубянку Уля знала с детства

И про это жуткое соседство.

 

Помнит, взрослые шептали:«Тише,

Потому, что всюду стены слышат…»

Потому-то шепотом кричали

Про невыносимые печали.

 

Где Крутец дремал в пушистых соснах,

Дед-священник схвачен был и сослан,

А еще ему в вину вменилось,

Что гостил при нем писатель Нилус.

 

Но почить до дедова ареста

Здесь ему Господь назначил место.

Только деда след давно затерян,

А по слухам, он тогда ж расстрелян…

 

Носит память скорбную Ульяна,

Но, увидев возрожденье храма,

Молится и слез сдержать не может,

Повторяя: «Слава Тебе, Боже!»