Успенский женский монастырь | город Александров

Монастырский некрополь. Часть 1

ЧАСТЬ 1: Время захоронений. Склеп под Троицким собором: прп. Корнилий, обретение его мощей; Бутурлины; Львова.

Со времени основания Успенской девичьей обители в Александровой слободе, с середины ХVII века и до уничтожения монастыря в 1923 году несколько тысяч усопших обрели в его стенах вечный покой. Нам известны имена двух с половиной тысяч монахинь, но кроме них, погребались в обители и священнослужители, и миряне-благодетели.

Нетронутыми варварской рукой советских устроителей «новой жизни» остались лишь насколько захоронений в подклете под алтарем Троицкого собора.

Это погребение духовника монастыря, иеросхимонаха Корнилия, скончавшегося 11(24 по н.ст.) 1681 года.

Еще до его прославления в лике святых при служении панихид у его гробницы отмечались случаи благодатной помощи, и об одном из исцелений – от слепоты человека в 1862 году сделана была надпись на каменной стене усыпальницы.

После возобновления богослужений в Троицком соборе (в 1946 году, в день памяти преп. Корнилия), с большом трудом прихожанам удалось получить доступ к гробнице и освободить захоронения от хранившегося там угля. За аренду помещения с общины брали немалые деньги. Возобновилось служение панихид, а с 80-х годов стали совершаться и молебны преподобному Корнилию.

В мае 1995 года по благословению епископа Владимирского и Суздальского Евлогия епархиальной комиссией под руководством археологов мощи были подняты и во время всенощного бдения, после литии вокруг стен обители, перенесены в Троицкий собор.

В той же усыпальнице под алтарем находятся еще 7 захоронений. Большей частью это родовая усыпальница Бутурлиных, имение которых находилось неподалеку в селе Крутец: генерал-аншефа Ивана Ивановича +1738, его супруги Марфы Тимофеевны, их сына Аркадия +1775, дочери Анны, в замужестве Головиной + 1774, а также внучки Анастасии Аркадьевны +1807 и правнука отрока Сергея Павловича Рунича +1798 г.

Исключение составляет погребение казначеи царевны Марии Алексеевны княжны Евфимии Андреевны Львовой +1727 г., это, за исключением преп. Корнилия, наиболее раннее захоронение. Два надгробия не подписаны.

Монастырский некрополь. Часть 2

ЧАСТЬ 2: Монашеские усыпальницы-погреба, их ликвидация в 1850 году.

Где же погребались монахини, а их единовременно жило в монастыре около 300, а в XVIII веке и 400 человек?

С XVII века в обители не было отдельных захоронений, а гробы умерших ставили в деревянных погребах-усыпальницах, увенчанных часовней с крестом. Еще в 1847 году академик Степан Петрович Шевырёв, посетивший монастырь, с изумлением описывает «деревянные усыпальницы, или похоронные погреба, где и теперь хоронят монахинь, ставя гроб на гроб. Мы видели несколько гробов, поставленных один над другим, с воткнутыми в них вербами от заутрени вербного воскресения. Откуда взялся обычай усыпальниц – не знаю. Он напомнил мне обычай погребения, прежде существовавший в Риме, хоронить в подземных погребах и также ставить гроб на гроб»[1].

Нужно сказать, что в XVI-XVII веках такой образ захоронения был традиционен для божедомья – общих усыпальниц, или, как их называли, скудельниц. Тела умерших внезапной смертью, безродных и бездомных хранили в таких погребах до панихиды в седьмой четверг по Пасхе. В Москве большинство таких усыпальниц было упразднено в 1722 году, а последняя – в 1763-м году.

У нас в монастыре таких погребальных ям (их называли усыпальни) было три, как сообщала в 1850 году игумения Елисавета правящему архиерею: «первая, где почивают Царевны под Сретенскою церковью, вторая, где опочивала Маргарита Алексеевна, в коей ныне кладутся умершие настоятельницы и другие немногие монашеского сословия лица, третья общая всех монашествующих и послушниц[2]». Вероятно, по заполнении этой общей ямы-усыпальницы, она засыпалась землей, и вырывалась новая, так как старые монахини в середине XIX века указывали на огороженное место, отмеченное крестом, за монастырской стеной, где были погребения монахинь и схимонахинь.

В начале декабря 1850 года епископ Владимирский Иустин предписал указом, «чтобы в общей усыпальнице или яме с сего времени никто не был погребаем, и чтобы эта усыпальница была тщательно засыпана землею». О сломе и засыпке общей усыпальницы игуменией было рапортовано 15 декабря, часовня над ней была заперта. Умирающие в монастыре должны были относиться для погребении на общее городское кладбище при Боголюбской церкви. В прошении своем игумения с сестрами писали, что «это сопряжено с большими неудобствами потому, что оно от монастыря состоит около двух верст, и за рекою, имеющею иногда в полуводие ужасный разлив, а сверх того всю жизнь безвыходно прожившие в обители ничего так не желают, как быть погребенными под сению Святой обители»[3], и просили разрешить устроить монастырское кладбище на монастырском огороде, с восточной стороны стены ограды, где и прежде были захоронения. Разрешение было дано в апреле 1852 года, при этом «тела умерших монахинь и послушниц, заслуживших при жизни особенное внимание, так же и священнослужителей» дозволено было «хоронить на существующем ныне кладбище при ограде, внутрь монастыря»[4], за Успенской церковью. Например, указом от 10 января 1909 года, разрешено было иг. Евфрасии «принять от жертвовательницы вдовы Екатерины Ивановой Лихаревой и дочери её монахини Тамары (будущей игумении) 200 рублей и записать на приходы, а потом произвести на эту сумму стенопись в Серафимовском храме, принадлежащем монастырю, при станции железной дороги и записать израсходование в книгу расхода. За сие пожертвование удостоить похоронить пожертвовательниц, по кончине их, в монастырской ограде близ Успенского храма»[5].

Желание насельниц быть погребенными в стенах обители ярко видим на примере послушницы Татьяны Семеновны Быковой, сестры монастырского благодетеля купца Зубова, у которой и мать была похоронена на кладбище за Успенской церковью. «Более 20-ти лет, при хорошем поведении, находится послушницею, … по слабому своему здоровью, единым для себя считает благом и утешением в мире, чтобы в мирной обители на гробе родительницы своей молить Бога о упокоении души ея, и по времени самой лечь при ее прахе»[6] — пишет о ней Игумения Елисавета.

[1] Шевырев Степан Петрович. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь в 1847 г. М., 1850, с. 31-47 (РГБ)
[2] ГАВО 566,1,209 Копии указов..1849-1850г, л. 53
[3] ГАВО, ф.566,2.58 Копии указов-1853г, л.7
[4] ГАВО, ф.566,2.58 Копии указов-1853г, л.8
[5] ГАВО, ф. 566, оп.1, № 442
[6] ГАВО, ф.566,2.58 Копии указов-1853г, л.8

Монастырский некрополь. Часть 3

ЧАСТЬ 3: Склеп под Сретенской церковью: надгробия царевен, судьба их мощей

Отдельно стоит сказать о погребении в стенах обители представительниц царского рода Романовых – дочерей царя Алексея Михайловича, царевен Марфы (в монашестве Маргариты) и Феодосии.

После почти девятилетней иноческой жизни в Успенском монастыре, монахиня Маргарита Алексеевна мирно отошла ко Господу 19 июня 1707 года на 56 году от рождения. Как сказано было в тексте на ее гробнице, «при последнем же сего света отшествии не восхоте, якоже достоит ей, в церкви особливо положитися, но изволи и заповеда с любовию, смирения ради своего, в сей усыпальнице со убогими монахини во общей гробнице почивати до дне страшного пришествия Христова и общаго всех мертвых воскресения»[1].

Почтить память царевны-инокини приехал в начале 1708 г. святитель Митрополит Димитрий Ростовский, который отслужил в монастыре Литургию и панихиду монахине Маргарите Алексеевне[2]. Для нее все же была на общем монастырском кладбище сделана деревянная, но отдельная усыпальница, из которой через несколько лет по желанию сестер, царевен Марии и Феодосии Алексеевны, останки мон. Маргариты были перенесены под клеть церкви Сретения Господня.

Рядом завещала себя похоронить и любимая младшая сестра ее, царевна Феодосия Алексеевна (род. 28 мая 1662 г., преставилась 14 декабря 1713 г.). На ее каменной гробнице тоже была сделана надпись вязью[3].

Известно, что родная племянница царевны-монахини Маргариты Алексеевны, императрица Анна Иоанновна, в бытность свою в Москве, посылала нарочного в Александровский Успенский девичий монастырь привезти ей масла от лампады над гробом благоверной царевны-инокини. Монастырские священнослужители свидетельствовали о чудесных исцелениях, совершавшихся при служении панихид при гробницах царевен[4].

В 1908 году на сводах усыпальницы были написаны маслом изображения святителя Николая, преподобного Серафима Саровского, преподобномученицы Феодосии и мученицы Маргариты. По стенам усыпальницы был поставлен новый резной иконостас со святыми иконами. При гробнице хранился параман, шитый шелками и золотом.

После закрытия монастыря в середине 20-х годов останки царевен предположительно были вывезены в Москву, в Кремлевский Вознесенский монастырь.

Перед его разрушением в 1929 году белокаменные гробницы с останками великих княгинь и цариц были перенесены из усыпальницы в подклет Архангельского собора, где они пребывают и ныне. Есть надежда, что среди них обрящутся мощи царевен монахини Маргариты и Феодосии Алексеевны. Резные же надгробия, возможно, находятся в фондах Владимиро-Суздальского музея-заповедника. В 1991 году, при возобновлении обители, в усыпальнице были обнаружены две пустые гробницы без надгробных плит.

[1] текст на каменном надгробии. Полный текст: "В лето от сотворения мира 7215 года, в лето от воплощения Спаса Христа Господа нашего 1707 года иуния месяца в 19 день, на память св. Апостола Иуды, брата Господня по плоти, в 12 часу дни преставися от маловременнего жития сего к безконечной жизни раба Божия, великого государя царя и великого князя Алексия Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, дщерь его, великая государыня, благородная царевна и великая княжна монахиня Маргарита Алексиевна, жившая в сей обители в монашеском образе 8 лет, 6 месяцев и 22 дни, а от рождения всего жития ея 55 лет, 7 месяцев и 11 дний. При последнем же сего света отшествии не восхоте, якоже достоит ей, в церкви особливо положитися, но изволи и заповеда с любовию, смирения ради своего, в сей усыпальнице со убогими монахини во общей гробнице почивати до дне страшного пришествия Христова и общаго всех мертвых воскресения. По изволению сестер ея благоверных государынь царевен Марии Алексиевны и Феодосии Алексиевны перенесены мощи благоверныя государыни царевны монахини Маргариты Алексиевны под церковь Сретения Господня".
[2] («Древн. Росс. Вивлиоф.», 1744, VI, 398, Зверинский В.В.
[3] Надпись на ее гробнице – см. Косаткин, с.311
[4] свящ. С.А. Виноградов «Летопись первоклассного Успенского женского монастыря» 1913 г.

Монастырский некрополь. Часть 4

ЧАСТЬ 4: Погребения мирян

В стенах Успенской обители желали обрести упокоение также многие миряне.

В первую очередь это были священнослужители монастыря (около 45-ти человек) и члены их семей. Известны некоторые священнические династии, представители которых стояли у Престола в монастыре с XVII века, например, Александровские и Удальцовы. Все многочисленные потомки этих родов, даже перешедшие к ХХ веку в светское звание и получившие дворянство, завещали похоронить себя на монастырском кладбище.

Даже если почивший умирал далеко от монастыря, получив особое разрешение духовного и светского начальства, его перевозили в Александров для предания земле в монастырских стенах. Так, например, в 1800 году перевезли из Московского Богоявленского монастыря тело отца митрополита Серапиона Александровского священника Сергия Логиновича.

Существовали на монастырском кладбище также семейные усыпальницы александровских купцов, таких фамилий как Быковы, Жемчужкины, Зорины, Ивановские, Уголковы, Красавины. Отдельная часовня была над усыпальницей рода Григория Дмитриевича Зубова, причем по завещанию ежегодно выделялись монастырю деньги на деревянное масло для неугасимой лампады в ней. Это были люди, при жизни своей много благотворившие обители, завещавшие внести солидный вклад за свое погребение в ней, и озаботившиеся о пожизненной монастырской молитве о себе, выделив особые суммы на поминовение на проскомидии, неугасимой псалтири, на служение панихид, а также — священнослужителям, на монашескую трапезу и монастырскую богадельню, на церковные нужды.

Были погребены в монастыре также семьи александровских дворян, как например братьев Стромиловых – Михаила Семеновича, земского начальника, и Сергея Семеновича – предводителя дворянства; врача при железнодорожной станции Александров Стефана Федоровича Якобсона; земского начальника Константина Николаевича Товарова, уездного исправника Александра Николаевича Красюка и его сына — земского врача Павла Александровича…

Нашли упокоение в обители и некоторые учительницы женской городской гимназии, а в конце 1920 года и заведующая ею – дворянка Любовь Сергеевна Сергеева-Поль.

Последним в 1923 году был похоронен земский провизор Константин Александрович Грудзинский, зять монастырского диакона Ивана Богданова.

В постоянно пополняемом списке погребенных на кладбище монастыря (сейчас в нем более двухсот имен) также многочисленные фамилии александровских мещан и крестьян, в основном — жителей близлежащих деревень Александровского уезда. Большей частью это люди, которых и при жизни что-то связывало с монастырем – родственники монахинь, монастырские служители и наемные работники…

Некоторые из них, прихожане городской Преображенской церкви, последнее напутствие и погребение получали от клира своего прихода.

Официальное разрешение на погребение в ограде монастыря мирян было дано в апреле 1852 году на прошение игумении Елисаветы (Лавровой) «по примеру других обителей тела умерших посторонних лиц для пользы обители, особенно по прозьбе и желанию родственников, или завещанию самих умерших, погребать на общем монастырском кладбище по вкладам, а тела умерших Священноцерковнослужителей, яко послуживших обители и их семейных погребать на том же кладбище безмездно»[1].

Управляющий Владимирской епархией епископ Иустин дозволил в внутри монастыря, за Успенской церковью «допускать к погребению и посторонних умерших, но тех только, которые приобрели уважение и некогда оказали свое усердие в жизни обители с тем впрочем, если того пожелают оставшиеся после их родственники и сделают вклад для обители…» При этом «о каждом погребении посторонних лиц и сделанном вкладе доносить Консистории, записывая вклад в книгу неокладных доходов»[2].

[1] ГАВО, ф.566,2.58 Копии указов-1853г, л.8
[2] ГАВО, ф.566,оп.2,ед.хр.58 Копии указов-1853г, лл.7-9

Монастырский некрополь. Часть 5

ЧАСТЬ 5: Судьба кладбища

Декретом СНК от 7 декабря 1918 года «О кладбищах и похоронах» Православная Церковь была отстранена от похоронного дела. Монастырские священнослужители продолжали вести записи о умерших в метрических книгах, но с этого времени для погребения в монастыре монахинь и мирян они получали справку в ЗАГСе.

А в 1920-х годах появились советские «Санитарные нормы и правила устройства и содержания кладбищ». Согласно этим нормам, кладбища не могли находиться рядом с общественными зданиями, каковыми являлись храмы. Следуя этим нормам и инструкциям, было уничтожено большинство монастырских и приходских кладбищ.

После закрытия монастыря в музее были сделаны копии с резьбы на старых плитах кладбища, а также опись 300 могильных памятников монастырского кладбища. Найти их до настоящего времени нам не удалось, вероятно, они были уничтожены вместе с разрушением самого кладбища.

В начале 30-х годов надгробные памятники были использованы под фундаменты при строительстве городских домов. Часть из них директор музея Погодин раздал своим знакомым, и одно из этих надгробий после разборки деревянного дома, было передано хозяином его в фонды музея-заповедника «Александровская слобода». Это памятник казначеи монахини Алевтины Назаровой.

Были уничтожены и находившиеся в отдельной ограде за алтарем Троицкого собора крест и памятник XIXвека.

Документально неизвестно, кому принадлежит это захоронение, но есть предположение – что игумении Елисавете (Лавровой), много лет и сил положившей для благоукрашения обители.

При производившихся в 2003 году за Успенском храмом археологических раскопках под руководством М.В. Фролова были вскрыты 7 могил начала ХХ века, одна из них – монастырского диакона.

Монастырский некрополь. Часть 6

ЧАСТЬ 6: Погребения священников и монахинь после закрытия монастыря

Монахини, лишившиеся обители и оставшиеся жить в Александрове, погребаемы были на Боголюбским, а позже — загородном (ныне – старом) кладбище. Те из них, кто дожил до открытия в 1946 году Троицкого собора, сподобились и быть отпетыми в родном храме.

Местонахождение некоторых могил нам известно, но в основном, они, к сожалению, утрачены. Большая же часть насельниц обрела вечный покой вдали от стен монастыря, и могилы их рассеяны и по Александровскому району, и по всей России.

На старом городском кладбище находятся также могилы священников, служивших с Троицком соборе во второй половине XX века: протоиереев Петра Успенского, Леонида Розанова, Николая Харьюзова, Андрея Сергеенко, последнего настоятеля Преображенской церкви отца Феодора Преображенского.

Монастырский некрополь. Часть 7

ЧАСТЬ 7: Восстановление поминовения усопших. Крест у Сретенской церкви

Восстановление монастырского кладбища, к сожалению, в наше время невозможно. С возобновлением монашеской жизни в стенах обители сделано то, что в наших силах, и то, что представляется наиболее важным: восстановлено молитвенное поминовение погребенных в Успенском монастыре и установлен общий памятный крест за Сретенской церковью.