Публикация исследования преподавателя Владимирской духовной семинарии Неофита Владимировича Малицкого во Владимирских епархиальных ведомостях за 1904 год. № 22 неофициальная часть. Стр. 642 – 648.
Из прошлого Владимирской Епархии.
Денежные штрафы за разговоры при богослужении.
При всем уважении к обрядовой стороне Православной веры, каким отличалась Русь в XVII веке, необходимость благоговейного отношения к церковному богослужения сознавалась далеко не всеми. Вся сила участия в богослужении полагалась в одном присутствии при нем, независимо от внимания к тому, что пелось и читалось. В самой Москве во многих приходских церквах, благодаря такому отношению молящихся к службе, стоял шум и царило всякое неблагочиние; присутствующие смеялись, разговаривали, шумели ребята, бродили с блюдами сборщики, дурачились юродивые, ползали и вопили калеки нищие. Все эти неблагоустройства указаны и изобличены были в грамоте патриарха Иоасафа I и постановлением собора 1667 года. НО несмотря на эти обличения, с теми же недостатками русской церковной жизни пришлось считаться и последующему времени.
Заботясь о соблюдении внешнего благочиния при совершении богослужения, Петр Великий 8 декабря 1718 г. издал особый указ, которым нарушители церковной тишины во время службы подвергались денежному взысканию. «В Москве всякого чина людем, — говорилось в указе, — в соборах и монастырях и в приходских церквах во время пения Божественныя литургии стоять с безмолвием и слушать со всяким благоговением; а ежели кто во времятого пения учнет с кем иметь разговоры и стоять неблагочинно, с таковых имать штраф, не выпуская из церкви, по рублю с человека и употреблять на церковное строение, и для того присмотру употребить кого угодно, из людей добрых».
11 января 1723 года о том же предмете имел рассуждение Св. Синод. Имея в виллу указ Петра Великого 1718 г., Св. Синод принял меры к правильному и неопустительному взиманию штрафных денег за неблагоговейное стояние в церкви. «Как в соборных и в монастырских, — было постановлено Св. Синодом, — так и во всех приходсикх церквах, во время Божественного пения никаких народных разговоров, такоже к чудотоврным местам и к иконам молебствия и устного лобзания не употреблять, но довольствоваться чтением и пением церковных служб, а иметь в оные пения молчание и к чудотворным местам и ко иконам молебствием и устным лобзанием довольствоваться до начатия и по отпуске пения; а ежели кто оное повеление пренебрежет, и с таковых в церковную казну брать штрафы по содержанию вышеобъявленного указа. И для того с примеру Санкт-петербургского определения во всех церквах учинить на цепях железные ящики, которые и содержать к показанию народу в удобных местах»[1].
В 1762 г. прибыл во Владимир новоназначенный из архимандритов Тихвинского монастыря епископ Павел. В правление его предшественника, архиеп. Антония, царевича Карталинского, совершенно незнакомого ни с языком русского народа, ни с бытом его, в церковную жизнь Владимирской епархии вкралось много недостатков. Церковная дисциплина, к поднятию которой еп. Платону (Петрункевичу) пришлось прибегать и к строгим ревизиям, и к суровым распоряжениям, опять пошатнулась и ослабела. Еп. Павлу выпала нелегкая задача исправить обнаружившиеся недочеты послаблений и снисходительности Грузинского Владыки.
Одним из крупных недостатков. Бросившихся в глаза преосв. Павлу вскоре же по прибытии его во Владимир, было отсутствие со стороны Владимирцев должного благоговения к церковной службе.
«Его Преосвященство, — говорилось в консисторском указе, изданном впоследствии, — с самого прибытия во Владимир не только временем и случайно осведомляем был, но уже и персонально во время своего в разных церквах служения довольно усмотрел, что в самое литургии служение из стоящих в церквах людей простые, видно, не зная вышепрописанных строгими указами запрещений, а начальники (о коих заключить неможно, что им те указы известны не были), уповательно от безстрашия, различные о разных материях имеют разговоры, так что, оставя все во время службы отправляемое пение, совсем мысли свои углубляют в чинимых между собою разговорах; и тем не грехов своих опущения сподобляются, чего бы им, внимая со всяким прилежанием Божественному пению, просить от всвемилостивого Бога надлежало, — но, к прежним своим непарвдам таковыми по безстрашию употребляемыми о суетах мирских в храме Божием разговорами присовокупляя намалый грех, подвергают себя гневу Божию, а означенному указному повелению делают несходственные поступки».
Желая положить предел чинимым в церкви непорядкам, еп. Павел по вступлении своем на Владимирскую кафедру при всех удобных случаях и собоенно бывающим в его доме знатным персонам многократно внушал хранить благочиние в святых церквах вовремя пения и по силе указанных поведений не допускать никаких праздных разговоров. В поучительных словах, произносимых к народу, преосв. Павел изъяснял тоже, подтверждая свои требования местами Св. Писания. Но в конце концов Владыка вынужден был сознаться, что «его и пастырские увещания. И получения желаемого успеха почти нимало не имели». Праздные разговоры в церквах г. Владимира по прежнему продолжались.
Испытав все средства мирного воздействия на непослушных членов своей паствы, еп. Павле обратился к мерам взысканий, рекомендованным указными повелениями.19 октября 1765 года за его подписью появился указ такого содержания.
«В престольном моем граде Владимире, начав с кафедрального Успенского СОБРа и моего дома, во всех монастырских, соборных и приходских церквах, в силу предписанного 1723 г. Св. Правитльсвующего Синода указа, учиняя с цепьми ящики, содержать внутри церкви в близости от входных дверей, дабы входящие, видя оные, в церквах от разговоров могли воздержание иметь. Если же бы кто, не взирая и на оное, по какому либо безстрашию отважился в церкви говорить, то со всех таковых, кто бы какого чину и звания ни был, по силе именного Его Императорского Величества и Св. Правительсвующего Синода указов брать, не выпуская из церкви, поведенный штраф, который, сожера о нем обстоятельные записи, употреблять в церковное строение. Для неупускного же в церквах, чтобы никто не говорил, смотрения и говорящих ради взыскания штрафа выбрать людей достойных, а в приходских церквах старост, и о неупускном того исполнении как тех нарочно поставленных людей, так и самих священноцерковнослужителей обязать крепкими подписками и о всем вышеписанном для надлежащего всякому ведома и исполнения, сочиняя в консистории и пописав формуляр, выставить с оного при всех церквах публичные листы. А чтобы и во всей епархии таковое исполнение происходило неупускно, о том, куда надлежит, послать из консистории указы и при них разослать по одному листу»,
При вручении приведенного указа секретарю консистории Василию Лазаревичу, еп. Павел кроме того словесно повелел снестись немедленно с Владимирским комендантом и просить «для пристойнейшего в здешнем Успенском соборе наблюдательства и для взимания с говорящих повеленного штрафа», определить из обер или унтер-офицеров человека надежного и прислать его в консисторию для дачи ему наставления.
По просьбе консистории для наблюдения за благочинием в соборе был командирован комендантом сержант Ефим Короткий, которого вскоре сменил, за отозванием в батальон, сержант Трофим Кундин.
Порядок и благочиние за богослужением в кафедральном соборе поддерживались при содействии штрафных взысканий до смерти епископа Павла. По смерти же распоряжение это вскоре было забыто, и даже не назначен был новый сержант после того, как Трофим Кундин скончался.
В 1772 г. епископ Иероним, преемник преосвященного Павла, «при самоперсональном своем в здешних градских церквах сужении снова усмотрел, что многие разного чина и звания люди, несмотря на публично выставленные листы, во время Божественого пения говорить отваживаются». Снова затребован был от коменданта унтер-офицер для наблюдения в соборе и взыскания с говорящих штрафа; опять взята была подписка с священноцерконвослужителей. Из батальона на этот раз прислали каптернамуса Ульяна Прыгина.
Но одному Прыгину управиться с порученным делом оказалось трудно. Последовала вторичная просьба из консистории к коменданту – «в помощь Прыгину прислать еще одного из унтер-офицеров, так как по обширности оного собора предписанного смотрения и наблюдательства над говорящими одному Прыгину исправить и понесть неможно». Просьба не была однако удовлетворена. Комендант отказал в присылке за неимением во Владимирском батальоне нижних чинов. В 1775 г. консистория еще раз хлопотала о том же, — но с таким же успехом; коментант решительно заявил, что о командировании для такого наблюдательства унтер-офицеров он от главной квартиры никакого распоряжения не имеет и командировать кого бы то ни было не может.
Солдат Козьма Семенов, занявший место Прыгина, скончавшегося в октябре 1774 г., был, кажется, последним лицом, командированным из Владимирского батальона для наблюдения за говорящими в кафедральном соборе[2].
В Переславской епархии указ Петра Великого о взыскании денежных штрафов за разговоры при совершении богослужения применен был несколько позже, чем во Владимирской. Распоряжение о взыскании штрафа «с разглагольствующих в церквах людей», издано было здесь в 1774 году апреля 6 дня епископом Антонием (Румовским) вскоре же по прибытии его в Переславль[3].
Указ Антония, еп. Переславского, как и Павла Владимирского, разослан был во всем места епархии, но желанного успеха не имел, — тем более, что Антоний чрез два года переведен был в Астрахань. Преемник Антония Феофилакт (Горский) нашел в отношениях паствы Переславской к богослужению мало должного внимания и почтения и в конце 1778 г. признал нужным распоряжение еп. Антония повторить.
«За всеми посылаемыми из консистории указами, — писал он в указе от 17 октября, — приходящие на богослужение в церковь стоят без должного внимания, провождают службу Божию в непристойных разговорах и потому многим бывают соблазном и претыканием, — и так именной Государя Императора Петра Великого указ, последовавший на таковых безстрашников, остается без исполнения и без взыскания положенного штрафа. В пресечение разговоров во время Богослужения паки подтвердить именной указ во всех градских соборах и монастырях моей епархии, а ежели протопопы, настоятели и благочинные сего впредь исполнять не будут, что в соборе градском неоднократно мною самим усмотрено, в таком случае, за свою небрежность и за непочтение к священному месту, сами подвергнут себя штрафованию».
Консисторию заслушала распоряжение преосв. Феофилакта и разослала вторично по всей епархии указы. К содействию светской власти, как это было во Владимире, в Переславле не прибегали, но Переславскую провинциальную канцелярию тем не менее об указе уведомили для сообщения всем лицам, подлежащим ее ведению»[4].
Н. Малицкий
[1] См. Собр пост и расп. II, № 596 п. 19 (1722 г.); III, № 964 (1723 г.)
[2] Архив Владимирской дух. консистории. 1765 г., № 129.
[3] Антоний (Румовский) из архимандритов Вяжицкого Новгородского монастыря назначен был епископом Переславским 2 февраля 1774 г.
[4] Архив Переславской дух. консистории. Опись № 2. 1774 г., № 30.